Несмотря на то, что в 2013 году РАМН вошла в состав большой Российской академии наук, став самым многочисленным ее отделением (его члены составляют 27 процентов всех членов РАН), академики-медики продолжают отмечать ее дни рождения.
О том, как все начиналось, о славных вехах истории медакадемии рассказал накануне юбилея на торжественном выездном заседании бюро РАН в Институте коронарной и сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева академик-секретарь отделения медицинских наук РАН Владимир Стародубов.
«Концепция академии медицинских наук родилась в Наркомздраве СССР. У ее истоков стояли нарком здравоохранения Георгий Андреевич Митерев, его заместитель Василий Васильевичи Парин и Николай Нилович Бурденко, – вспомнил «отцов-основателей» академик-секретарь. – Изучив опыт зарубежных медакадемий, они разработали проекты своего Устава и будущей структуры. Постановление об учреждении Академии медицинских наук было подписано Иосифом Сталиным 30 июня 1944 года. В нее вошли 25 отраслевых институтов, представляющие все основные направления медицины на тот период времени».
Первым президентом АМН СССР стал хирург Николай Бурденко, который в качестве первоочередных задач перед учеными ставил борьбу с эпидемиями, разработку «проблемы движения населения», сокращения детской смертности.
В военный период были проведены крупные исследования в области физиологии и патологии высшей нервной деятельности, хирургии, эпидемиологии. Страна узнала о «звездах» того времени: Петре Анохине, Наталье Бехтеревой, Александре Вишневском, Георгии Сперанском и многих других.
В послевоенное время получило развитие космическая медицина. Ее основателем был академик Василий Парин.
Третий президент АМН СССР Александр Бакулев, который совмещал талант сердечно-сосудистого хирурга и организатора науки, подчеркивал особую роль изучения теоретических вопросов в области физиологии, биохимии, вирусологии. В частности при его руководстве в 1956 году было принято решение о совместном планировании науки «сверху» – Академией и «снизу» – ее головными институтами. Благодаря такому подходу в период его руководства кардиолог Евгений Чазов получил теоретические и клинические данные по лечению сердечно-сосудистых заболеваний фибринолитическими (расщепляющими сгустки крови в сосудах) ферментами.
Мало кто знает, – привет Илону Маску – но именно в те далекие годы под руководством Натальи Бехтеревой впервые в клинике удалось внедрить электроды в ткань головного мозга для комплексного исследования его функций!
Конец XX – начало XXI века ознаменованы сильными работами в области онкологии, в которых блистали академик Николай Блохин, разработчик количественных методов диагностики злокачественных опухолей, Николай Аничков, выявивший закономерности инфекционного процесса.
В 80-е годы Лео Бокерия и Виталий Бухарин внедрили в хирургию сердца метод гипербарической оксигенации, облегчающей насыщение организма кислородом.
За 80 лет многое было сделано медиками нашей страны впервые в мире, и они по-прежнему по многим областям держат пальму первенства. К примеру, в одном только Центре трансплантологии и искусственных органов им. Шумакова, которым сейчас руководит лауреат Госпремии 2024 года академик Сергей Готье, делается в год больше операций по трансплантации органов, чем во всей Европе!
Отечественная медицинская наука лидирует по многим направлениям. Так по итогам 2023 года лучшей в РАН была признана работа Научного центра исследований и разработки иммунобиологических препаратов имени М.П. Чумакова, где разработали и создали промышленное производство новых вакцин против полиомиелита. В отличие от прежней «живой» вакцины, созданной в 50- годы вирусологом Михаилом Чумаковым, новая – инактивированная. Ее получают путем полного обезвреживания бактерий и вирусов с сохранением их иммуногенных свойств.
В Центре нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко найден новый подход к лечению глиомы мозга, который основан на ускорении процесса созревания опухолевых клеток с потерей их способности делиться.
На прошедшем недавно Общем собрании РАН была отмечена пионерская работа Научного центра неврологии по созданию модели «мозг-на-чипе». Это ни что иное, как цифровой двойник множественных межклеточных ансамблей нашего мозга, на котором ученым легче отрабатывать способы лечения болезней Паркинсона и Альцгеймера, проверять эффективность множества лекарственных средств.
Нет аналогов в мире и программе реабилитации детей со сложными врожденными пороками сердца, какую разработали и успешно применяют специалисты Центра им. Бакулева под руководством академика Елены Голуховой. Как мне рассказывала академик, среди различных историй исцеления их пациентов, есть история молодой женщины, которая в детстве была излечена от порока сердца и уже сама родила троих здоровых детишек.
Говорить о достижениях всегда приятней, чем об ошибках и курьезах, которые, увы, встречаются в работе у всех, и не только на заре карьеры. И порой именно такие драматически окрашенные случаи надолго врезаются в память. Вот откровенные рассказы наших ведущих ученых о таких моментах.
Кость, но не в горле
Научный руководитель НИИ вакцин и сывороток им. И.И. Мечникова, академик РАН Виталий Зверев:
– История, которая могла обернуться смертью пациента, – я прошел буквально по лезвию бритвы – произошла со мной, когда я делал одну из первых своих операций. Мне было тогда 22 года. Нам, шестикурсникам, особенно тем, кто хорошо себя зарекомендовал, профессора уже доверяли не слишком сложные случаи. Аппендицит, подтвержденный самим наставником, – был тем самым диагнозом.
Я оперировал больного с медсестрой. Когда аппендикс был уже удален и наложен шов, подходит профессор: «Ну как? Все нормально?» – «Да, – говорю, все сделал, вот только руки в перчатках что-то липнуть стали». Он только глянул, и ему все сразу стало ясно: перчатки мои стали липкими из-за эксудата, который начал сочиться из брюшины. Оказалось, что аппендицит тот был реактивный, начавшийся не сам по себе, а на фоне перитонита, который возник из-за проколотого… рыбной костью кишечника. Представляете, что было бы, не обрати я внимание на липкие перчатки?! Так бы и зашили пациента… Ведь для всех эта кость в кишечнике оказалась неожиданностью. Но опытный хирург успел вовремя предотвратить страшные последствия.
15 лет благодарности
Академик-секретарь Отделения медицинских наук РАН Владимир Стародубов:
– На всю жизнь запомнился мне случай из моей ранней хирургической практики (первое образование у меня – хирургическое). Мне было тогда 28 лет, я дежурил в неотложке одной из больниц Свердловска. Поступает к нам больная с кишечной непроходимостью, которой надо срочно делать лапаратомию (разрезание тела в области живота – авт.). Я определяю опухоль восходящего отдела толстой кишки и решаю делать операцию по ее удалению. По правилам, при такой операции надо было сначала вывести наружу калостому (для опорожнения кишечника), чтобы снизить вероятность последующего расхождения швов. Без этого не рекомендовалось удалять часть кишечника. Но я был молодой, горячий, – пожалел женщину, которой было тогда чуть за 40, не захотел, чтобы она ходила потом с калостомой. Решил: если метастазов нет, сразу удаляю опухоль и накладываю анастомоз – формирую обходной путь для пищевых масс методом сшивания двух частей кишечника.
Утром от профессора, главврача, мне досталось за мою самодеятельность по полной: «Как вы смели пойти на радикальную операцию без калостомы?! – кричал он. – Что если у нее осложнение начнется?!».
Я к этой больной чуть ли не каждый час после операции бегал, проверял состояние. К счастью, ее восстановление прошло благополучно, а то не состоялась бы наверное, моя медицинская карьера. А женщина эта (она глухонемая была) после в течение 15 (!) лет приходила в отделение, поздравляла меня со всеми праздниками. Только и успевали мне сообщать из приемного покоя медсестры: «Владимир Иванович, к вам тут ваша глухонемая пришла!». Я выходил, она что-то «говорила» жестами, дарила какие-то, сделанные вручную подарочки, что-то я понимал, что-то она мне писала на листке бумаги, – так и общались, пока я в Москву не переехал.
Все дело в кепке!
Заведующий кафедрой интервенционной кардиоангиологии Сеченовского университета, академик РАН Давид Иоселиани:
– Расскажу о самом серьезном клиническом случае из моей практики. Я был на юбилее у Шумакова (Валерий Шумаков — врач-трансплантолог – авт.) и мне звонит Андрей Сельцовский – тогдашний глава Депздрава Москвы: «Давид Георгиевич! В 15-й больнице – тяжелейший больной. Уже 40 фибрилляций сделали из-за остановок сердца! Я вас прошу, поезжайте, разберитесь. Я приезжаю и говорю коллегам, что надо срочно везти его в операционную, восстанавливать кровоснабжение. А они: «У нас испорчен аппарат». Я знаю, что выживаемость в таких случаях – ноль. Жене его говорю: «Здесь он умрет – 100 процентов, если к нам в центр перевезем, вероятность чуть выше, что он выживет». И она его, по сути, спасла, согласившись на перевозку, во время которой у него случилось еще несколько остановок сердца. В операционной выяснилось, что у него был закрыт один важный снабжающий кровью сердце сосуд. Я его открываю, ставлю стент, и – как рукой сняло — сердце «пошло и пошло», никаких остановок. После этот пациент всегда при встрече называл меня своим вторым отцом.
Из курьезов. Во время моего дежурства в больнице привозят в час ночи больного, тоже со множественными остановками сердца. До трех часов мы с ним промучились, в начале 4-го закончили, и я иду в кабинет хоть немного прикорнуть. Утром иду по коридору и слышу в реанимации страшный крик, скандал. Спрашиваю персонал, кто это кричит? «Это тот больной полуживой, которого вы ночью спасали!». Мне с одной стороны приятно, что ему уже заметно полегчало, но что же его разозлило? Оказалось, что на него с утра еще не успели сделать разнарядки на питание и принесли кашу от другого пациента, который от нее отказался, сделали одолжение, выходит. Но ему, видите ли, не понравилось, что каша было чуточку холодной…
Еще один, похожий на анекдот случай. Выхожу я из больницы, и прямо передо мной человек падает, – остановка сердца. Положили его в больницу, прооперировали. Через два дня я уже и забыл о нем, как вдруг медсестра сообщает, что ко мне очень настойчиво просится больной. Я, полагая, что он, как часто это бывало, будет сейчас меня благодарить, хотел избежать встречи, но он был очень настойчив… «Ладно, пусть заходит», – говорю. «Здравствуйте, – говорит пациент, вы меня помните?». – «Помню, конечно!». – Вы знаете, когда со мной Это случилось, у меня была кепка и она куда-то исчезла, может, вы знаете, куда она делась?»
Детектив выздоровления
Доктор медицинских наук, эндокринолог Наталья Георгиевна Мокрышева, директор Национального медицинского исследовательского центра эндокринологии Минздрава России:
– Одна история из моей практики напомнила настоящий детектив, где врачи выступали в роли исследователей.
В начале 2000-х годов пациентка, находившаяся в менопаузе, обратилась в медучреждение с жалобой на резкие боли в боку. У нее выявили язву желудка и успешно вылечили. Но вскоре стали появляться другие тревожные симптомы: резкое похудение более чем на 10 килограмм и потеря 15 сантиметров в росте за каких-то четыре года! А еще однажды подкатила невесть откуда жгучая жажда.
Подозрения на сахарный диабет не подтвердились, однако, был диагностирован остеопороз – заболевание, делающее кости хрупкими. У пациентки даже случился перелом шейки бедра, что часто случается при таком диагнозе.
Это сейчас известно, что при наличии остеопороза врачи должны первым делом подумать о нарушении работы околощитовидных желёз (парных органов, которые находятся около щитовидной железы и регулируют обмен кальция и фосфора в организме, – авт). 20 лет тому назад наш Центр только-только приступал к популяризации в стране знаний о патологиях этого органа. Поэтому в первичном звене помощи этой пациентке данные железы ускользнули от внимания диагностов.
Тайна плохого самочувствия пациентки раскрылась лишь после проведения УЗИ щитовидной железы, – была обнаружена опухоль в одной из околощитовидных желез. Пациентку направили на лечение в Эндокринологический центр.
После успешного удаления хирургами поражённого органа началось длительное восстановление. Но было еще много сюрпризов. Так как патологические изменения уже коснулись почек, слизистой желудка и сосудов сердца, то даже с удалением опухоли сопутствующие проблемы сразу не исчезли. Наша подопечная пережила инфаркт, но так как уже не было первопричины, функцию сердечной мышцы удалось быстро восстановить.
Если бы ещё при самых первых признаках наша пациентка прошла все необходимые анализы и УЗИ и вовремя был бы обнаружен повышенный уровень кальция в крови, а также новообразование околощитовидной железы – можно было бы начать своевременно лечение и избежать весь комплекс пережитых и переживаемых осложнений, то есть, «поймать ситуацию» в начальный период.
Источник: mk.ru
